Верните рыбу! (О вреде глобализации)

В Хельсинки жила-была женщина, которая коптила рыбу. И пекла пироги тоже с рыбой. Она была знаменита на весь город. Каждое утро с другой стороны залива рыбаки привозили ей свежий улов.

Но потом очередная комиссия по каким-то там нормам и гигиенам решила, что рыбак не имеет права своими простыми руками чистить и потрошить улов. Нужно специальное помещение и оборудование. Вроде по деньгам все не очень страшно, но рыбак не один-единственный – и на коммуну получалось уже несколько миллионов евро.

Поэтому рыбу стали охлаждать и отправлять в Китай. Там ее потрошили и возвращали на родину. В итоге всего этого якобы охлаждения рыба получалась мороженой. А знаменитая на весь город женщина закрыла магазин.

Арина Холина
Арина Холина

Писательница, автор журналов Сноб, Лента.ру, ELLE, Euromag. Ведет собственный проект sexandstyle.ru для женщин, которые считают себя яркими и сексуальными.

Глобализация лишила Финляндию одного из любимых удовольствий – этих чудесных пирогов и потрясающей копченой рыбы.

Тут, конечно, надо понимать, что виноват не только Евросоюз. У финнов очень странная эмиграционная политика – они не приветствуют гастарбайтеров. Наоборот, вот прямо сейчас победили закостенелые националисты. Плюс у них мощные профсоюзы, и на выходе это дает очень большие зарплаты за любой труд.

Поэтому местные соискатели, конечно, защищены – никакие арабы или турки не занимают перед ними место в очереди, но производители изворачиваются и делают все в Китае. Например, камни. Есть такие плиты для тротуаров, и в них выбивают желоба для стока воды. Эти желоба вырезают в Китае, да. Странный немного круговорот камня и рыбы в природе.

Мой приятель из Хельсинки коллекционирует такие истории. Потому что это его касается. Не то чтобы его волновала именно судьба всех тех местных рабочих, которые не получили наряд на желоба в каменной плитке, но пироги с рыбой он любил. И финскую горчицу. Которая теперь польская и совершенно «не та». Я его понимаю. Если бы я любила какую-то горчицу, то расстроилась бы, что она изменила вкус.

У глобализации есть разумное основание. Но она обламывает.

Вот, например, был у меня на местности провайдер. Зашли как-то соседи и говорят: наш друг проводит интернет, давайте подписывайтесь. Сережа зовут. Жил напротив, через дорогу, там же устроил офис. Такой вундеркинд, занялся потом какими-то грандиозными проектами. Ему можно было позвонить когда угодно и сказать: «Слушай, дай мне отсрочку на пару дней, сейчас с деньгами плохо». Или зайти, выпить кофе и узнать, кто у нас на местности пользуется Apple, потому что нужна программа какая-то.

Потом его купил Net by Net. Претензий к ним нет, но было странно вначале услышать эти корпоративные голоса: «Здрасте, спасибо за все, вас записывают, такую информацию мы не можем предоставить». И все в таком духе. Был Сережа, Миша, еще девушка была, Катя, а теперь это все непонятные мне люди, которых я никогда не увижу. Моя версия глобализации. В квартире Сережиных родителей, которые переехали за город, и где у него был офис, было темно, грязновато и хиппово, но в этом и было очарование.

Как в магазине Анке Рунге в Берлине, где за витринами продаются сумки, а в глубине Анка их шьет. Ты все видишь. И можешь что-то обсудить, высказать свои пожелания или восторги. Как-то очень мило знать в лицо человека, чью сумку ты покупаешь. Может, вы иногда встречаетесь в кафе и обсуждаете, как бывший склад переделывают в гостиницу.

Конечно, сумки Анки стоят совсем не как H&M, но 300 евро – это треть самой дешевой Луи Вьюттон, которые делают, естественно, в Китае. И мне лично намного приятнее зайти к Рунге, рассказать ей, как я люблю ее зеленую сумку, как интересно она придумала посвящение Мадонне с этими конусами от Готье, и вообще поговорить о донер-кебабах у станции метро «Фридрихштрассе». Вот до Бернара Арно я как журналист не смогла добраться даже с помощью всего русского Луи Виттона. Отозвался только его самый младший секретарь, и то спустя пару недель.

Конечно, я люблю H&M и Zara, и мне все равно, где шьют их одежду – хоть в Бангладеш, хоть в Тунисе, но это другая история с самого начала.

У глобализации есть какие-то положительные характеристики – меня, например, устраивает, что «Макдоналдс» есть в каждом дворе и в каждом городе мира ты можешь быть уверен, что купишь нужные тебе носки или трусы от Hennes & Mauritz.

Но, с другой стороны, эти сети надоели. Мировая сеть – WWW – и все эти сетевые магазины – в этом есть нечто общее. Но если Интернет как раз – это разнообразие, поле деятельности для любого энтузиаста, то в реальности сетевой бизнес обезличивает. И тут уже сеть как ловушка для тебя, юркого, но беззащитного потребителя.

Глобализация в масштабах моего района продолжается. Вместо универмага, где все покупали еду, теперь адская «Азбука вкуса», где, конечно, никто уже ничего не покупает, кроме девушек с «Биркин». А с «Эрмес» у нас на районе напряженка, поэтому всем интересно, на чем наша «Азбука» делает прибыль. Может, они в сговоре с «Алыми парусами», куда все бегут через дорогу в ужасе от цен на молоко и хлеб.

Я утратила не только возможность спуститься на первый этаж и купить себе еды, но и потеряла людей, которых знала годами, – продавщиц, охранников, которые мне уже были как любимые соседи. Мы расставались перед закрытием почти со слезами.

Я, конечно, не великий экономист. Хотя есть впечатление, что великие экономисты – это просто легальные аферисты, которые придумывают схему, как накачать больше денег, а после них хоть мировой кризис. И вот мне лично кажется, что эта погоня за дешевой рабочей силой, то есть за сверхприбылью, – капкан. Потому что, с одной стороны, кто-то больше зарабатывает, а с другой стороны – деньги обесцениваются на глазах.

У экономики ведь тоже есть своя природа, и против нее можно выступать до определенных границ.

Мы и так благодаря всем этим играм с акциями, которые разрушили современную экономику, живем в странное время, когда быть средним классом даже стыдно. Твои соседи вдруг становятся богачами, покупают несколько «ауди», хороший загородный дом хоть на Новой Риге, хоть в Потсдаме, а ты, конечно, понимаешь, что их состояние стоит на болоте и может рухнуть в любое мгновение, но все-таки обижаешься, что у тебя всего один «форд», а расходы на коммунальные услуги подрывают бюджет.

Привет, классовое неравенство. Социализм отменяется. Капитализм то ли агонизирует, то ли превращается в нечто, чему пока нет названия.

От этого страдает не только Россия, где зависть – почти часть культуры, но теперь и Европа. Современная глобальная экономика дала возможность многим сделать состояния из воздуха, который сотрясает движение всяких там хеджевых фондов и прочих узаконенных финансовых надувательств.

Благодаря этому все те, кто честно держали свой магазин или кафе, имели крепкие пару тысяч евро, были счастливы и уверены в себе, вдруг ощутили себя неудачниками. Они уже сомневаются в будущем, где у них не будет нового «мерседеса», в котором они не поедут на Тенерифе и не купят жене украшение от Cartier на рождение ребенка, потому что у них не будет ни жены, ни ребенка – это слишком дорого и чрезмерно альтруистично.

Глобализация в широком смысле изменила наши представления о счастье. Довольны, кажется, только эмигранты с Востока – их устраивает тот небольшой бизнес, что они делают, например, в Германии, потому что в будущем их дети будут учиться в европейском университете, получат хорошую профессию. И все это настолько лучше, чем выживать в какой-нибудь турецкой деревне, что расстраиваться просто нет времени.

А зануды вроде меня сравнивают германский Mango с испанским и считают, что это и значит посмотреть мир. Живой пример итогов глобальной экономики и философии потребления. У меня, кстати, есть коллекция фотографий магазинов Zara в разных городах, ага. Утешает лишь то, что большинство из них находятся в красивых исторических зданиях.

Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!

Читайте также
Share
0
Комментарии (0)
Где это?
Что попробовать на улицах Стамбула?