Каждая книга писателя Мишеля Уэльбека традиционно приковывает внимание читателей и становится мировым бестселлером. Новый роман «Покорность» - не исключение. Даже несмотря на то, что писатель прервал свою рекламную кампанию после нападения на редакцию Сharlie Hebdo, -Уэльбек потерял в ходе теракта своего друга – Бернара Мариса, поэтому тяжело переживал произошедшее и уехал на время из Парижа - рост популярности романа нельзя было остановить.
Действие книги происходит в недалеком 2022 году, когда президентом Франции становится Мохаммед Бен Аббес из партии «Мусульманское братство». Главный герой романа – 44-летний депрессивный преподаватель Сорбонны, типичный герой Уэльбека, наблюдающий изменения в жизни страны: мужчинам делают выгодные предложения работы при условии принятия ислама, женщины чаще сидят дома и вовсе без работы, уровень преступности упал.
Несмотря на то, что роман после выхода сразу назвали антиисламским, главное в нем – и что отражает само название – пассивность Европы и готовность примирения с исламом ради спокойствия и комфорта.
Критики утверждают, что это не лучший роман Уэльбека, но, безусловно, один из самых провокационных.
«Истинная провокационность этого романа заключается не в том, что он внушает страх перед исламом. Куда больше шокирует рисуемая Уэльбеком перспектива добровольного подчинения западного общества, его покорной готовности отказаться от традиции борьбы за ценности и свободы» - пишет немецкий Der Spiegel.
Если вы все еще думаете, покупать или нет новый скандальный роман, предлагаем прочитать отрывок из книги, опубликованный «Афишей».
Конечно, атеисту нелегко рассуждать о романах, объединенных темой обращения; точно так же можно предположить, что ни разу не влюблявшийся человек, который попросту чужд этого чувства, вряд ли заинтересуется историей любовной страсти. У атеиста, вникающего в духовные метания Дюрталя — а именно они составляют канву трех последних романов Гюисманса, когда благодать, подобно маятнику, то отступает, то стремительно нисходит снова, — реальное эмоциональное соучастие отсутствует, и им постепенно овладевает чувство, которое, увы, есть не что иное, как скука.
Вот на этом этапе моих раздумий (я только что проснулся и пил кофе в ожидании рассвета), меня посетила крайне неприятная мысль: если “Наоборот” стал вершиной литературной жизни Гюисманса, то Мириам можно считать вершиной моей любовной жизни. Как я справлюсь с этой потерей? Ответ — скорее всего, никак.
В ожидании смерти я мог еще что-нибудь написать для “Девятнадцатого века” — до следующего собрания оставалось меньше недели. А также озаботиться предвыборной кампанией. Мужчины часто интересуются политикой и войнами, но меня эти забавы мало привлекали, я чувствовал себя ничуть не более политизированным, чем полотенце в ванной, и об этом, видимо, стоило пожалеть. Правда, когда я был молод, выборы не представляли ни малейшего интереса; убожеству “политического предложения” можно было только поражаться.
Сначала выбирали кандидата от левоцентристов, на один или два срока, в зависимости от его харизматичности, — пойти на третий срок он по каким-то невразумительным причинам не имел права; затем населению надоедали левоцентристы вообще и данный кандидат в частности, и тогда мы наблюдали феномен демократического чередования в действии — избиратели приводили к власти кандидата от правоцентристов, тоже на один-два срока, сообразуясь с его личными качествами. Как ни удивительно, западные страны чрезвычайно гордились своей избирательной системой, которая, в общем-то, была не более чем способом поделить власть между двумя враждующими бандами, и порой даже доводили дело до войны, а все ради того, чтобы навязать эту систему странам, не разделяющим их восторгов.
С тех пор, благодаря успехам крайне правых, выборы стали чуть увлекательнее, и от дебатов повеяло забытым было холодком фашизма; но реальные сдвиги наметились только в 2017 году, во втором туре президентских выборов. Оторопевшая мировая пресса стала свидетелем постыдного, но логически неизбежного зрелища, а именно переизбрания левого кандидата в государстве, все ощутимее дрейфующем вправо. На несколько недель, последовавших за объявлением результатов голосования, в стране воцарилась странная гнетущая атмосфера. Это было нечто вроде удушливого, беспредельного отчаяния, сквозь которое пробивались тут и там мятежные вспышки. Многие тогда приняли решение эмигрировать.
Через месяц после обнародования результатов второго тура Мохаммед Бен Аббес объявил о создании Мусульманского братства. Первая ласточка политического ислама, Партия мусульман Франции, скоропостижно скончалась по причине удручающего антисемитизма ее лидера, который дошел до того, что стал якшаться с крайне правыми. Этот провал послужил уроком Мусульманскому братству, теперь оно строго следило за умеренностью своей позиции, то есть лишь в умеренных дозах позволяло себе отстаивать права палестинцев, поддерживая сердечные взаимоотношения с еврейскими религиозными лидерами.
По модели мусульманских партий арабских стран — эту модель, кстати, использовали в свое время коммунисты во Франции — собственно политическая деятельность Братства просеивалась сквозь широкую сеть молодежных организаций, культурных учреждений и благотворительных ассоциаций. В стране, где обнищание масс неуклонно росло из года в год, подобная система передаточных звеньев принесла свои плоды и позволила Мусульманскому братству значительно расширить свою аудиторию, выйдя далеко за сугубо конфессиональные рамки, так что успех их был поистине головокружительным: по результатам последних опросов общественного мнения эта партия, возникшая всего пять лет назад, набирала 21 %, наступая таким образом на пятки Социалистической партии с ее 23 %. Традиционные правые могли рассчитывать максимум на 14 %, а вот Национальный фронт, имея 32 % голосов, сохранял позицию крупнейшей французской партии, к тому же с большим отрывом.
Полный отрывок можно прочитать на «Афише».
Еще больше интересного в нашем канале Яндекс.Дзен. Подпишитесь!
